— Я не говорила, что ты можешь прикасаться ко мне.

Ли прижимается своими бедрами к моим, а его твердый член упирается в мое лоно. Его член дико пульсирует между моих бедер.　

— Тогда скажи мне не делать этого. — Он сжимает мою задницу, заставляя меня качаться на нем от основания члена до самой головки. — Скажи мне остановиться, Иден.

Задыхаясь, я практически теряю сознание. Даже если бы и захотела, то не смогла бы разжать губы и сказать ему остановиться. Он поднимает руку, чтобы подразнить мой сосок, в то время как другой рукой слегка прижимается к моему лону. Дерьмо. В сочетании с трением о мой мокрый, набухший холмик, я могу кончить прямо сейчас.

— Скажи, что тебе не нравится. Соври мне и скажи, что не покрываешь сейчас мой член своим возбуждением. Ну…давай же.

Его слова подобны электрическому эротизму, посылающему спазмы удовольствия в каждую эрогенную зону. Я не просто чувствую его между ног. Он лежит у меня на коленях и облизывает меня алым пламенем. Он у основания моего позвоночника, наказывает меня покалывающим жаром. Он шепчет мне в живот, бередя самые глубокие, темные фантазии. Я чувствую его в своей крови-в своих костях. В этот момент, когда мое тело прижато к нему, он-сама жизнь. И с каждой прошедшей секундой, что он не наполняет меня, тело изнывает от похоти, утягивая меня во тьму… Приманивая к смерти.

— Сорви его, — с трудом выговариваю я. — Сорви, к чертям собачьим.

За три секунды красивое белье становится нежными клочьями кружевных лент. Я перекатываюсь на спину, закидываю ноги ему на плечи и толкаюсь в него с такой страстью, что вскрикиваю от смеси всепоглощающего удовольствия и пронзительной боли. Его толчки глубокие и отчаянные, как будто он должен коснуться каждой части меня изнутри. Как будто само его существование зависит от того, чтобы пометить меня самым интимным образом. Он сжимает мои бедра, втягивая меня в каждый сокрушительный удар. Его ворчание и стоны-это боевой клич, смешивающийся с моим мяуканьем и стенаниями. Мы создаем самую эротичную, опьяняющую мелодию. Две трагические души умирают, чтобы потом возродиться друг в друге.

Это не трах и не любовь, а примитивный секс, и им Легион избавляет меня от ненависти, боли и даже любви — и этот метод душераздирающе прекрасен. Сквозь ошеломляющую страсть, затуманившую мои чувства, я смотрю на нахмуренного Легиона, который кажется посвящает каждую мысль моему телу. Я смотрю на то, как он стискивает зубы, с трудом заставляя себя сдерживаться, а не кончить прямо сейчас. Я с удивлением смотрю в его серые, как грозовые тучи, глаза, остекленевшие в экстазе, пока Ли взглядом бродит по моему обнаженному, дрожащему телу. Как бы я хотела, чтобы это длилось вечно. Как бы мне хотелось вновь пережить каждое мгновение этого дня, словно оно было новым, чтобы я всегда могла чувствовать это обожание, это особое внимание, эту красоту. У нас может не быть вечности, но прямо сейчас, когда он дико пульсирует во мне, когда первый признак оргазма разрывает нас обоих, я бессмертна.

Он отчаянно сжимает мои бедра, почти болезненно, когда входит в меня, отдавая каждую каплю его опустошенной души. Я полностью выгибаюсь на кровати, изгоняя свое собственное неистовое освобождение, я парю так высоко, что кажется, будто мчусь сквозь кружащиеся фиолетовые галактики, испещренные сверкающими звездами.

Когда я наконец вырываюсь из его адского рая, я уютно устраиваюсь в объятиях Ли. Я даже не помню, как он отнес меня к изголовью кровати и завернул в одеяло. Он целует меня в лоб, и я чувствую его улыбку на своей коже.

— Что? — спрашиваю я хриплым голосом.

— Ничего. Просто… счастлив, — отвечает он, повторяя слова, которые я сказала ему ранее. Но то, как он это говорит, как будто это вопрос…как если мысль о счастье была всего лишь мифом, фантазией для кого-то вроде него. Ангел, изгнанный с небес только для того, чтобы провести вечность так, как он презирает.

Легион, Собиратель заблудших душ, а теперь, Хранитель моего опустошенного сердца.

— Знаешь, если ты продолжишь так говорить, то можешь начать превращаться в человека, — поддразниваю я, прежде чем оставить мягкий поцелуй на его груди.

— А что это было бы так плохо?

Я поднимаю голову, чтобы изучить выражение его лица.

— Ты ведь шутишь?

— Не знаю. Может быть.

— Но почему? Почему кто-то — особенно ты, падший ангел-хочет быть человеком? Ты такой сильный, такой бесстрашный. Зачем открывать себя уязвимости, болезням… душевной боли?

Он смотрит на меня, но, искрящиеся под полуприкрытыми, тяжёлыми веками, глаза ничего не выдают. Я неохотно кладу голову ему на грудь в надежде, что мы сможем вернуть былую легкость. Его смертность-не мое дело. Я даже официально не его девушка. Я была его пленницей, подопечной, любовницей. Раньше он говорил мне, что я его рай. Что это вообще значит? И почему эта ответственность кажется такой невероятно пугающей?

— Бессмертие не спасает от душевной боли.

Его хриплые слова проникают прямо в мое сердце. Я задерживаю дыхание, ожидая продолжения.

— Если уж на, то пошло, то только до тех пор, пока боль утраты не станет настолько сильной, что ты станешь оболочкой того, кем был. Пустота, отчаяние, поиск чего-то — чего угодно — чтобы отвлечь себя от постоянной агонии. Даже если ты знаешь, что альтернатива только разорвет твою душу надвое, оставив после себя пятно греха и беззакония. Но ты все равно это делаешь, потому что злиться легче, чем чувствовать боль.

— Ты пал ради нее. Адриэль.　

Я должна была догадаться. Она всегда здесь. В этой кровати, между этими простынями, в голове…в сердце. Мой собственный полтергейст.

— Нет, Иден, — теплыми пальцами он скользит вниз по моей челюсти и обхватывает щеку, наклоняя мою голову так, чтобы я смотрела на него. — Я пал с небес не ради Адриэль. Я пал из-за нее. Но я бы пал…ради тебя. Если бы мне пришлось сделать все заново, я бы пал ради тебя, Иден.

С глазами, затуманенными эмоциями, которых я даже не понимаю, я приоткрываю дрожащие губы и даю ему маленькое зернышко робкой правды, молясь, чтобы оно не треснуло и не раскололось в его ладони.

— Мне кажется, что я…уже пала.

Глава 22

Теплые лучи солнца ласкают мою щеку, пробуждая от сна. Легиона нет, но когда я провожу пальцами по мягкому шелку наволочки, то все еще чувствую его тепло. Моя кожа, словно губка, впитывает его запах — такой мужской и терпкий. Я до cих пор ощущаю Ли между моих бедер, он все еще пульсирует с той же ничем не сдерживаемой страстью, которую обрушил на меня, пока все мое тело не задрожало, а голос не охрип от криков. Пока свет и цвет не взорвались в моих венах и не воспламенили каждое нервное окончание сверкающим динамитом. Перекатившись на спину, я еще глубже погружаюсь в жгучие воспоминания прошлой ночи. Пробуя Легиона, наслаждаясь звуками, которые он издавал, отдавая мне свое тело, а затем возвращая себе контроль, чтобы наказать меня самым восхитительным способом.

Боже, это было чертовски…горячо. Но не только его тело заставило меня разлететься на части. А еще его слова… то, что Ли сказал, и то, что я ему ответила. Не знала, что могу быть такой уязвимой с кем-то. Когда-либо. А теперь, когда я обнажила свое тело и душу, может быть, мне стоит перестать плясать вокруг своих желаний и, признаться. Я просто не знаю, как это сделать и при этом не потерять Легиона. Да и не готова я расстаться с иллюзией. Пока нет.

Мое тело кажется расслабленным и вялым, с легким ощущением боли между ног. Я прыгаю в душ, включаю горячую воду, и быстро умываюсь и ополаскиваюсь. Хотя я могла бы провести час под струями пара, есть кое-что, что мне нужно сделать. И нужно сделать до того, как Легион вернется с дежурства. Вытершись полотенцем и приняв противозачаточные таблетки (спасибо доктору Фениксу, который выписал их мне, как только я вернулась в дом Се7мерки), я поспешно оделась в джинсы, приталенный свитер и ботинки.

— Куда-то собралась? — спрашивает Тойол, когда я захожу в гостиную. Он сидит перед телевизором и држит в руках геймпад от Xbox.